YMAG.media
Рисунки на живом холсте - фото Рисунки на живом холсте - фото

Рисунки на живом холсте

# Образ # История

В эпоху Великих географических открытий европейские моряки, возвращаясь домой, привозили не только рассказы о дальних странах и диковинные заморские вещи. Частью культурного обмена, набиравшего силу с каждой экспедицией, становились и свой­ственные «дикарям» нательные рисунки, которые поражали воображение не привыкших к татуировкам жителей Европы.

Татуировкам посвящены сотни научных работ. Исследователи давно изучают их художественный подтекст, ритуальное и социальное значение, а также мотивацию людей, решивших украсить свое тело рисунками, и реакцию тех, кто их рассматривает.  Во второй половине ХХ века в западных странах наметился «тату-ренессанс», и эту некогда маргинальную субкультуру постепенно начал принимать средний класс. Этому способствовали не только социально-политические процессы, но и привнесение художниками-татуировщиками новых мотивов из японской и полинезийской традиционной татуировки. Вместе с тем многие по-прежнему предвзято относятся к татуировкам, воспринимая их как нечто чуждое и дикое. Такое отношение господствовало в Европе на протяжении столетий, но чем ближе благодаря мореплавателям соприкасались разные культуры, тем больше татуированных людей появлялось в Старом Свете.

Корни слова tattoo восходят к языку полинезийских аборигенов. Считается, что этот современный термин является синтезом двух слов: tatau из языка Маркизских островов и tatu c островов Самоа, означающих «метить» или «колоть»

 

 

 

Разрисованные принцы

Встречая татуированных аборигенов на далеких островах, европейские колонизаторы забирали их с собой, чтобы зарабатывать деньги, выставляя на обозрение зевакам. Так, в конце XVII века в историю вошел филиппинский невольник Принц Джиоло, известный как Разрисованный принц, поскольку татуировки покрывали его тело с головы до пят.

Став жертвой чужой жажды наживы, Джеоли (настоящее имя мужчины) оказался в Англии не по своей воле. К несчастью для него, рыскавшие у острова Миангис работорговцы обнаружили лодку, в которой он плыл вместе с матерью, ограбили их и продали как живой товар. Впоследствии он оказался у легендарного капера Уильяма Дампира, чьи надежды разбогатеть к тому времени обернулись неудачей. Собиравшийся вернуться в Старый Свет Дампир посчитал, что сможет неплохо поживиться посредством Джеоли, и прихватил его с собой. Едва невольник ступил на британскую землю, его облепила толпа, дивившаяся нательным узорам, которые очень походили на традиционные татуировки микронезийских племен с Каролинских островов. В своих дневниках и изданной позже книге Дампир подробно описал татуировки Джеоли, особо отметив, что наносились они путем прокалывания кожи и втирания пигмента.

 Одно из изображений Разрисованного принца Джеоли

Джеоли остается едва ли не самым известным из всех привезенных в Европу татуированных туземцев того времени, ведь его демонстрировали даже королевским особам. Вокруг его татуировок стремительно возникали мифы и суеверия: ­кто-то заявлял, будто краска сделана их особых трав, защищающих тело от всех смертельно ядовитых существ, включая насекомых и змей, а самого Джеоли некоторые провозглашали принцем выдуманного королевства Томинек. Не удивительно, что деньги зарабатывали не только на живых показах, но также брали с публики за прослушивание небылиц и продавали сувенирную продукцию вроде игральных карт.

Судьба Джеоли сложилась незавидно: Дампир перепродал его другим «коммивояжерам», которые использовали невольника как цирковое животное, и вскоре Разрисованный принц скончался от оспы. Еще долго его забальзамированную кожу демонстрировали студентам анатомической школы Оксфордского университета…

Спустя четверть века после смерти Джеоли в Лондоне выставили на продажу двух татуированных «американских принцев»: Сауасе Оке Чаринга и Туски Станаги, — которых по легенде пленили на побережье Бразилии или Мексики. Из-за океана их привез немецкий капитан Печт, он же выставлял их напоказ во Франции, Италии и Германии. Рекламные буклеты описывали туземцев как «ни с кем не сравнимых покрытых множеством орнаментов с иероглифическими фигурами и индейскими буквами людей».

Хотя и были сомнения в том, что «принцы» действительно родом из Америки, саксонский правитель Август Сильный приобрел их за 1000 талеров и повелел доставить ко двору. Там их обратили в протестантскую веру — 6 октября 1725 года крестили в Дрездене под именами Фридриха и Августа Христианов. Считалось, что этот акт цивилизации «освободил их от душевного и физического рабства», после чего «принцев» отправили… в Петербург в качестве подарка императору Петру I.

Портрет полинезийца Омаи английского художника Джошуа Рейнольдса, написанный в 1776 году, сегодня оценивают в £ 50 млн и запрещают вывозить из Великобритании

Еще одного вошедшего в историю татуированного «принца» — таитянина Омаи — в 1774 году привез в Англию капитан Кук. Этот островитянин стал чуть ли не британским национальным достоянием: о нем трубили газеты, лучшие художники писали с него портреты, театры делали на нем кассу, а образованные люди почитали за честь пожать ему руку. В отличие от многих безвестно сгинувших в Европе туземцев, Омаи вернулся домой с третьей экспедицией Кука и привез с собой богатые дары, включая шарманку, кольчугу и доспехи.

Любопытно, что в научных работах по Южной Пацифике конца XVIII — начала XIX веков авторы часто приравнивали татуировки туземцев к одежде, выполняющей роль своеобразной завесы. А чуть раньше их вообще воспринимали практически как неотъемлемую часть тела и сравнивали рисунки на ягодицах Омаи с инкрустацией шпоном на красном дереве.

На полотне живописца Уильяма Ходжеса изображена высадка экспедиции Джеймса Кука в бухте Матави на Таити во время второго кругосветного путешествия

Цирк? Цирк!

В ­какой-то момент привозить и содержать татуированных невольников, приносивших доход лишь короткий срок (болезни и скудный рацион делали свое дело), стало слишком накладно, поэтому в ярмарочных балаганах их заменили люди, которые татуировались добровольно, чтобы зарабатывать на показе своего тела.

Первым белокожим татуированным «артистом», выдававшим себя за дикаря, считается Жан-­Батист Кабри, родившийся в Бордо в 1780 году. Еще ребенком он поступил на английское китобойное судно, и когда то затонуло неподалеку от Нуку Хива (Маркизские острова), Кабри спасли туземцы. Он выучил их язык, перенял привычки и позволил себя татуировать, что стало важной частью общественного признания. Позже он женился на дочери младшего вождя племени, и к 1804 году, когда на Нуку Хива высадилась экспедиция адмирала Крузенштерна, Кабри почти забыл родную речь и настолько интегрировался в туземное общество, что отличить его от местных жителей оказалось почти невозможно. Тем не менее он отправился с Крузенштерном домой и сошел на материк в Петропавловске-­Камчатском, откуда вместе с тремя спутниками пересек Сибирь и добрался до Европы.

Необычная судьба и татуированное тело этого человека скоро принесли ему широкую известность в России. Он исполнял дикие танцы в театрах Москвы и Петербурга, где его как чудо приветствовала имперская знать. Способность к плаванию обеспечила ему должность тренера в Кронштадтском морском кадетском корпусе. Со временем Кабри забыл язык Нуку Хива, зато сильно преуспел во французском, а его истории стали больше походить на небылицы, отчего слушатели видели в нем практически второго барона Мюнхгаузена.

В 1817 году Кабри вернулся во Францию, где спустя несколько лет и скончался неподалеку от Лилля. Перед смертью ему пришлось немало постараться и устроить все так, чтобы его тело предали земле, а не забрали в музей города Дуэ, который жаждал заполучить ценный научный экспонат…

Не всем повезло с биографией так, как Кабри, поэтому некоторые желавшие подзаработать на чудесах люди выдумывали будоражащие воображение истории, где зачастую фигурировало насильственное татуирование. Так, после смерти Кабри в «Караване чудес» от ярмарки к ярмарке ездил его «аватар», бристолец Джон Рутерфорд. Он рассказывал, что в Новой Зеландии попал в плен к маори, где его против воли покрыли татуировками с ног до головы. Обычно этот процесс занимает годы, но, по утверждению Рутерфорда, с ним это проделали настолько быстро, что он едва не отдал богу душу. После такого насильственного обряда инициации истязатели якобы приняли его в племя, где он женился на дочери вождя и вскоре сам стал вождем.

Когда на остров прибыл английский корабль, Рутерфорд будто бы вернулся с ним в Европу. В 1830 году даже вышла книга с описанием его выдуманных приключений, которая внесла изрядную путаницу в историографию Новой Зеландии. Скептики утверждали, что Рутерфорд принадлежал к числу бичей и бродяг, коих на тихоокеанских островах в те годы было немало, и что никто его насильно не татуировал. В качестве аргументов приводилось несоответствие орнаментов на разных частях его тела: лицо Рутерфорда покрывали орнаменты в маорийском стиле моко, изображения на груди напоминали таковые у аборигенов острова Ротума (Фиджи), а остальные части тела были татуированы на таитянский манер.

Жан-Батист Кабри в юности
«Белый новозеландец» Джон Рутерфорд

Не менее сомнительным персонажем оказался и первый татуированный американский «шоумен». Ирландец Джеймс О’Коннелл рассказывал, будто несколько лет прожил на маленьком островке Понапе в Микронезии, где его подобрал американский корабль, на котором он добрался до Нью-­Йорка. Там он поступил в цирк и 20 лет колесил с ним по штатам, пользуясь большим успехом.

Раз есть артисты, значит, найдется и продюсер. Непревзойденный Финеас Тейлор Барнум превратил демонстрацию татуированных людей в направление бизнеса, и первым его «продуктом» этого рода стал грек Александрино, также известный под именами Капитан Георгий, Цавелла, Татуированный человек из Бирмы, Капитан Костентенус, Турок и Живая картинная галерея. Демонстрируя публике 388 изображений фантастических животных, выполненных в бирманском стиле, он зарабатывал тысячу долларов в неделю и даже нанял «лектора», который неизменно начинал рассказ словами: «Этим татуированным мужчиной всегда восхищаются женщины…». Сами истории, разумеется, должны были заинтриговать публику, а посему Александрино представлялся в них торговцем оружием и искателем приключений, которого заточили в тюрьму в «стране моугонгов» и подвергли китайской пытке татуированием.

Ксенофобия или?..

Чем интенсивнее европейцы колонизировали юг Тихого океана, тем плотнее они соприкасались с татуированными народами, у которых нательные рисунки были глубоко интегрированы в культуру, являясь неотъемлемой частью механизмов социального воспроизводства и основой функционирования религиозных, военных и политических институтов.

Однако в Старом Свете к татуировкам относились иначе. Как пишет исследователь Джейн Каплан, в западной культуре они оставались «беспорядочно путешествующими знаками, которые в буквальном смысле перемещались на неприкаянных телах невольников, этапируемых осужденных, пилигримов, моряков и солдат и обычно преподносились в официальном дискурсе как нечто, прибывшее ­откуда-то извне — из другой культуры, другой страны, другой эпохи…»

В колониальные времена европейцы искали способы провести линию между цивилизованными людьми и всеми «другими», поэтому татуированные аборигены сразу зачислялись в аутсайдеры. Татуировки считались несомненным признаком дремучей дикости не знающих бога созданий, поэтому колонизаторы не только не испытывали угрызений совести, присваивая имущество и земли таких людей, но даже полагали, будто великодушно помогают им подниматься по ступеням цивилизации. Само же нанесение татуировок никогда не почиталось за искусство и в лучшем случае приравнивалось к «дикому ремеслу». Много где такое отношение сохраняется по сей день, поэтому тату-художники часто существуют в замкнутых, не пересекающихся с традиционными творческими кругами сообществах.

Индеец из племени месквоков. Рисунок 1731 г.
Индеец из племени ниписсингов, Канада.
Рисунок 1717 г.

Культура Океании, бесспорно, оказала существенное влияние на европейские тату-практики, но моряки Старого Света познакомились с татуировками минимум за два века до начала масштабных походов на юг Тихого океана. Например, они встречали татуированных людей в Северной Америке и на Филиппинах, откуда привозили домой отдельные «экземпляры» и пытались разгадать их нательные знаки.

В ярмарочных балаганах европейских городов демонстрировали «пойманных на краю света дикарей» с синими нательными рисунками задолго до того, как в Европе появились первые полинезийские островитяне. Так, известно, что еще в 1560 году французский моряк поймал на побережье Гренландии семью «эскимосов» и, убив яростно сопротивлявшегося отца, увез его жену с детьми домой, чтобы выставлять напоказ в Германии и Франции. Вот что гласила его иллюстрированная рекламная листовка: «Фигуры на ее лице голубые — голубые как небеса; мужчины наносят их на своих женщин, чтобы не спутать их с чужими; и эти отметки невозможно удалить…». Далее следовало благодарение Господу за то, что европейцы не похожи на этих «дикарей и каннибалов».

Впрочем, со временем резкое отрицание тату постепенно сменилось более толерантным отношением, и произошло это в том числе благодаря самим морякам, которые стали покрывать изображениями свои тела. Так, Джон Эллиотт, автор книги Atlantic History: A Circumnavigation, после своего второго кругосветного плавания вспоминал о том, как на Отахейте (прежнее название Таити) он и его спутники восхищались воинами с Бора-­Бора, которых капитан Кук называл «неприятными анархистами». Эллиотт описывал особые отметки на ногах воинов, за которые они прозвали тех Рыцарями Бора-­Бора. Впоследствии люди Эллиотта решили тоже покрыть себя знаками, служащими символом единства и памятью о погибших на Таити товарищах. Спутники Эллиотта вытатуировали себе звезду на левой половине груди и стали называть себя Рыцарями Отахейта. Изначально они намеревались сохранить татуировки в тайне от остального экипажа, но после первого же купания слух о них распространился по всему кораблю. Описанные Эллиоттом изображения обнаружились и у нескольких мятежников с «Баунти», причем один из них совместил звезду с татуировкой вокруг левой ноги, где у него был начертан девиз английского ордена подвязки Honi soit qui mal y pense («Стыд тому, кто дурно об этом думает»).

Разнообразие тату-орнаментов  жителей Нуку Хива - фото
Разнообразие тату-орнаментов жителей Нуку Хива
Сцена из жизни аборигенов
Нуку Хива  - фото
Сцена из жизни аборигенов Нуку Хива

Исследователи, изучавшие татуировки американских моряков конца XVIII века, расходятся во мнении, насколько устоявшейся была практика нанесения рисунков до начала экспансии в Пацифику. Не исключено, что к тому времени у них уже сформировалась собственная тату-традиция, ведь моряки и солдаты того времени набивали не абстрактные орнаменты, характерные для американских индейцев и туземцев с Маркизских или Гавайских островов, но лишь одно или два маленьких изображения: инициалы, сердечки, распятие, патриотическую эмблему, флотские или армейские знаки различия, располагавшиеся почти всегда на руках. Нередко иконографию татуировок расширяли типичные для фольклора изображения, которые воспроизводились веками, и лишь много позже их начали дополнять известные сюжеты из печатных источников и кинофильмов.

Все описанное выше — лишь малая толика из множества занятных фактов, которыми полна история нательных рисунков. Уходя корнями к Тирольскому ледяному человеку Этци, египетским фараонам и британским пиктам, она насчитывает десятки независимо возникших практик с различными методиками нанесения изображений. При нынешнем уровне наших знаний назвать родоначальником татуировок ­какой-то один народ невозможно, но нет сомнения, что именно мореплаватели сыграли ключевую роль в их распространении по свету.

Похожие статьи